Гавань разбитых ракушек - Страница 2

— Чепуха какая-то, — так и заявила она Димке, программисту, работающему у нее в подчинении, являющемуся к тому же по совместительству бойфрендом. Голос ее, обычно ровно-мелодично-звонкий, словно голос ведущей концертной программы, на этот раз выдавал ее неуверенность.

— Вот не думала, что чепуховый звонок выведет меня из себя.

— А что тебе не понравилось?

Димка, почему-то награжденный Ольгой именем Димыч, невзирая на его протесты и удивление, украдкой поцеловал ее в висок, пока никто еще не появился в комнате, и включил для нее компьютер. Высокий, худой, с маленькими круглыми очками и собранными в хвост волосами, по-мальчишески симпатичный и хипповатый, Димыч был всеобщим любимцем благодаря редкому качеству — умению дружить. Димыч дружить умел и обладал даром никого не обижать, а потому его веселые синие глаза всегда излучали хорошее настроение и дружелюбие. Волнение Ольги его встревожило, но только из-за того, что у нее из-за этого могло испортиться настроение, а Панова без настроения — хуже начальницы не придумаешь.

— Во-первых — рано, — теребила кончик носа Панова. — Во-вторых — молодой голос. У мамы нет таких знакомых. Официантки из ресторана не посмеют звонить сами домой, в такую рань тем более, а других с таким молодым голосом я не знаю.

— Хочешь сказать, ты знаешь всех знакомых матери?

— Не всех, но большинство. Я хоть и стараюсь не встревать в родительские дела, но они сами мне все рассказывают, да и наблюдательность моя еще никогда меня не подводила. Мне известно все обо всех, и даже больше, чем они думают.

Несмотря на волевой характер, мать старалась не давить на Ольгу и контролировала ее ненавязчиво, что получалось не всегда удачно, но Ольга этого уже и не замечала, свыкшись с доминантой матери. Однако при этом Ольга знала практически все о жизни родителей и в основном благодаря обстановке в их семье, где все привыкли делиться друг с другом происходящим. Ольга, единственный ребенок, часто оказывалась объектом всех сердечных излияний и волей-неволей была в курсе всех событий.

— Пожалуй, больше всего мне не понравился голос. Интонации. И еще мне кажется, что я уже слышала этот голос. По-моему, она и раньше несколько раз звонила и всегда бросала трубку, не представившись, если я спрашивала, что передать.

— А я знаю, — делано-мрачным голосом произнес Димыч. — У твоей мамы двойная жизнь, и это ее второе «Я» тебе звонило.

— Юморочек у тебя, Димыч. Что-нибудь дельное бы сказал.

— Да что ты пристала к девушке? На тебя не похоже.

Ольга поморщилась. Пристала — слово-то какое, неприятное, липучее. Она не пристала. Она просто интересуется. Имеет право. Бог с ней, с девушкой. Пора работой заниматься.

Димка уселся за компьютер, изредка поглядывая на начальницу. Он прекрасно знал, что, хоть она и сделала вид, что переключилась на работу, в голове ее все равно нерешенный вопрос будет крутиться, пока не найдется ответа. Причем завести ее могла любая мелочь — дотошный ум Пановой не пропускал мимо ничего, что казалось непонятным. Димыч иногда смеялся над ней, зачем ей, мол, знать все про всех и вся, но Ольгу не изменишь. Уродилась любопытной до всего, что поделать. Скорее всего, именно это качество и помогало ей в карьерном росте. В МНО ей прочили очень скорое повышение. Будучи нанятой на национальной основе, расти ей по карьерной лестнице в рамках этого офиса было уже некуда. Деление на национальных и международных сотрудников было изобретением гуманитарных организаций и посольств. Коммерческие организации давно уже определяли положение и оклад сотрудника по его вкладу в компанию, а не по месту проживания. Гуманитарщики же до сих пор использовали такое несколько странное деление. Национальными называли тех сотрудников, которых нанимали на работу либо из жителей той страны, в которой работала НПО, либо иностранцев, но с окладом на уровне местных кадров. Тех же, кто работал в качестве международников, нанимала штаб-квартира НПО, находящаяся в Европе. При этом часть штаб-квартиры находилась в Париже, а часть — в Женеве. Ольгу мало волновало, где они находятся, главное, чтобы ее перевели на другой уровень, сделали международником, а там уж она разберется, с кем и как ей сотрудничать.

Как обычно утром, она проверила ящик электронной почты, стерла все неинтересные сообщения, рассортировала важные письма так, чтобы потом основательно ответить на них в порядке первоочередности. Затем позвонила секретарше Светочке в приемную:

— Светок, собрание еще не началось?

Утренняя пятиминутка, куда приглашались все члены руководства НПО и начальники отделов, никогда не начиналась вовремя. А все из-за того, что Нил Калахан, глава российского подразделения, никогда не приходил на работу вовремя. Он мог задерживаться по вечерам, мог проводить выходные в офисе, но утром на месте ровно в девять ноль-ноль его не оказывалось. Ему важнее было выгулять собаку, спокойно позавтракать с женой, а уж после этого не торопясь направляться в офис. Естественно, никто не комментировал его опоздания — это не бизнес-компания, где жесткая конкуренция и строгая дисциплина не позволяют подобные промахи даже самому высокому начальству. Эта была самым обыкновенная НПО, таких в России, да и по всему миру, пруд пруди. С небольшими фондами, с раздутым штатом, громогласной программой действий и значительно менее громкими результатами.

— Позвонишь, когда народ начнет подтягиваться, хорошо?

— Конечно, Оль, сделаю, — с готовностью отозвалась Света.