Гавань разбитых ракушек - Страница 17

— О чем, Денис? О чем поговорить? Что за тайны мадридского двора? Ничего не понимаю.

— О работе.

— Чьей?

— Вашей, Ольга, вашей.

— А что с моей работой?

— Вы, кажется, едете в командировку скоро?

Это уже напрягало. Откуда такая информированность? Ольга прищурилась. Всю беззаботность и утреннее настроение как рукой сняло.

— Еду, и что?

— Именно по этому поводу и хотел поговорить.

Ее вдруг осенила догадка.

— Вам что-то надо передать?

Он улыбнулся.

— Нет, нет. Дело не в этом. Мне необходимо ваше обещание, что результаты опроса вы для начала скопируете для меня, а потом отдадите своему драгоценному шефу. Уж очень они интересные.

Она просто задохнулась от возмущения. Но в ту же секунду ей стало немного страшно. Родионов смотрел на нее так серьезно, так пристально, что возмущаться и называть его идиотом было как-то боязно. Умные люди слывут умными не столько из-за количества информации, которой они обладают, сколько из-за способности анализировать и складывать кусочки имеющейся информации. Ольга, обдумывая его слова и ситуацию в целом, вспомнила разговоры с Димычем о том, что их офисную переписку кто-то просматривает. Это вписывалось в общую картину. Информированность Дениса, его выход на Ольгу, требования. Более простого и реального решения ей в голову не пришло. Все НПО находились под колпаком, это не было секретом. Димыч как-то пытался разгадать, кто же из их сотрудников работает информатором, сошлись на Мыськине и после этого часто втихую подтрунивали над ним. Пока Ольгу не допускали к более или менее интересной информации, она была никому не интересна. А теперь, похоже, ее голова высунулась чуть дальше уровня, где колебалась средняя масса сотрудников, и ее заметили.

— С Жорой, значит, я не просто так встретилась?

— Метко.

— А если я… не соглашусь? Почему вы решили, что меня заинтересует ваше предложение?

— Потому что это не предложение. Это требование.

— На каком основании?

— На том, прекрасная Ольга, что вы прекрасно понимаете, чем занимается ваша организация и на каком месте у нее стоит помощь здоровью поколения, а на каком сбор информации. Сотрудники ее делятся на тех, кто ничего не знает, как ваш друг Дима, например, и на тех, кто знает много и сотрудничает. Правда, с кем сотрудничает, это уже выбор сотрудника. Вы, как я понимаю, скоро на повышение идете? Хотите оказаться на той стороне или на этой?

— А что разделяет стороны?

Он улыбнулся и ничего не ответил.

Глупый вопрос, она и сама это понимала. Вот ведь связалась. Она подозревала, что не может все идти так гладко и без запинки. Конечно, нет. Все эти международные организации разного калибра давно вызвали на себя шквал подозрений. Фонд Сороса уже выгнали из нескольких стран за наглость, а таких мелких сошек, как «Здоровое поколение», не трогали, но и держали на коротком поводке. Ольгу, похоже, собирались сделать одним из звеньев поводка. Выбор предоставлялся небольшой. Она понимала, что не сможет сделать карьеру, если разладит отношения с властями, она просто не уедет никуда — найдут способ помешать. А вот если оказать им небольшую услугу, тогда можно будет потом уехать и забыть вообще обо всех. И наших, и ваших. Действия Родионова были, конечно, примитивными манипуляциями. Она ведь могла все же плюнуть на все и отказаться. И найти другую работу в крайнем случае. Но они то ли знали ее характер и устремления, то ли просто рассчитывали на слепую удачу, если пошли так напролом.

Об этом она думала уже по дороге домой. Денис попрощался с ней, дав время на раздумье. Сказал, что сам найдет ее. Но на всякий случай оставил и свой телефон. На странной карточке с надписью «Денис Николаевич Родионов» и номером телефона.

Ей стало даже смешно — шпионские страсти прямо! И не расскажешь никому, не поверят. Почему-то ее это не так покоробило, как могло бы. Ну подумаешь, дать им копии вопросника? Что, Ольга сама не понимает, зачем НПО знать о водоснабжении, передвижении беженцев и их рождаемости? Самый ленивый и тупой — и тот сообразит. Ольга работала на них не из-за идеи, она не верила в наличие у них идей, вернее, в наличие тех идей, что красовались у них в слоганах на буклетах, распространяемых среди несведущей публики. В наличие других идей верила с легкостью.

Калахан, конечно, пел ей дифирамбы не зря. Раз Родионов заинтересовался вопросником, значит, дело тут не очень простое. Калахан хотел уверить ее в гарантированном повышении, только бы она соглашалась играть по их правилам. Ольга относилась к своей работе весьма практично — сделать карьеру, добиться повышения, уехать в другую страну в качестве консультанта-международника. А потом перейти работать в более приличную организацию и, возможно, сделать что-то полезное, а не просто рациональное. Имея в голове четкую схему своих отношений с НПО, она знала, что сотрудничество с Родионовым также является стратегическим шагом, не более. Ничего аморального Ольга в этом не видела, ведь она никого не подставляла, не предавала. Конечно, если дело дойдет до этого, тут она сразу же откажется. Принципы. Ей теперь их втройне надо придерживаться. После обвинений собственной матери.

Мама не звонила. С отцом они виделись, как и с бабушкой, но разговоры о матери она резко и категорично прерывала. И теперь, когда на горизонте замерещился крутой поворот в жизни, она с еще большей уверенностью и оптимизмом смотрела вперед. Ольга сможет прожить одна, без мамы. Она не тепличное растение, занявшее место брошенной девочки. Она пробивается наверх, пусть даже иногда окольными путями. Пусть даже с помощью других и играя на два фронта. Она ведь никому не портит этим жизнь! В этом Ольга была твердо уверена, в этом ее не упрекнешь. Она самостоятельный человек, со своими принципами. Только почему-то мать не понимает, какие принципы заставляют Ольгу бежать от нее сломя голову. Это уже не казалось важным.