Гавань разбитых ракушек - Страница 11

Они прослушали краткий отчет Юсуфа ван Дорфа, голландца арабского происхождения, высокого и неуклюжего. Он занимался программами «Здорового поколения» и был настолько серым и безликим, всегда нейтральным и одинаковым, что Ольга до сих пор не могла понять, что же творится у него за ширмой ровной доброжелательности. Юсуф рассказал, сколько препаратов они поставили в клиники, сколько лекций провели, сколько брошюр распространили. Даже докладывал он обо всем так нудно и скучно, что все откровенно зазевали. Так было всегда. И это при том, что работа, осуществляемая в рамках его программы, являлась, по крайней мере на бумаге, самой что ни на есть основной деятельностью их НПО. Однако это не мешало всем участникам собрания не скрывать своей скуки.

Юсуф закончил, к докладу приступила Ханна. Она готовилась к выступлению в штаб-квартире и продемонстрировала им несколько компьютерных слайдов с годовыми отчетами по расходам на разные статьи деятельности НПО, также состояние кадров организации. Ольга внимательно следила за ее слайдами — выходило, что около восьмидесяти процентов от общего бюджета тратилось на оплату иностранного персонала, а все остальное делилось между программными расходами и местными кадрами. К тому же у них в НПО наблюдалась довольно большая текучка кадров, что тоже смущало. Но, конечно же, Ольга была достаточно умна, чтобы держать свои наблюдения при себе.

Когда дошла очередь до нее, она немного нервничала, но все же без запинки продемонстрировала данные по работе ее отдела — выступления от имени их НПО на различных конференциях, раунды с привлечением СМИ, а также показала, сколько мероприятий правительственных структур они проспонсировали, заручившись теперь поддержкой правительства в будущем. Нил так усердно хвалил ее доклад, что Ханна держалась изо всех сил, чтобы не рассмеяться. Ольга вспыхнула, но не сорвалась. Нил оценил ее выдержку и довольно хмыкнул:

— Ольга, ты просто клад. Смотри, не вздумай сбегать от нас, у меня на тебя огромные планы. Имей в виду.

— Да я и не думаю, Нил.

— Ну я так, на всякий случай предупреждаю. Только за последний месяц о нас в газетах появились три положительные статьи. Как ты этого добилась?

— Там работают мои знакомые.

— Это же замечательно! Ну ладно, на сегодня все. Увидимся позже.

Ольга вернулась к себе в комнату. Уже не такая хмурая. Димка подкатил к ней на стуле.

— Что тебя так развеселило?

— Да что-то Калахан сегодня в ударе. Поет дифирамбы, даже не знаю, к добру ли.

— Да он тебя всегда хвалит.

— Но сегодня что-то себя превзошел. Ханна опять вся издергалась. И чего ей неймется? Я же не ее кусок хлеба отбираю. Мымра.

— Да плюнь ты на нее! У тебя тут, кстати, мобильник чуть не взорвался от звонков.

Ольга вновь нахмурилась. Двадцать пропущенных звонков, и все от мамы. Она поставила ее номер на «игнорирование». С кем с кем, а с ней разговаривать у нее не было никакого желания. Димыч вздохнул. Все очень серьезно. Он тоже заглянул на экран ее телефона. Если уж она с мамой не хочет общаться, дело швах.

— Что вы там на собрании секретничали?

— Да так, ерунда всякая. Ты же знаешь, наша НПО занимается всякой ерундой, польза от этого минимальная, зато шуму — хоть отбавляй.

— А если ты это знаешь, зачем так стараешься?

— Это моя работа, а я — профессионал. Какая мне разница, что мы в конечном итоге делаем? Ну пусть пара деревенских больниц получат десяток плакатов и коробку лекарств, кому от этого станет хуже? Маленькая, но польза.

— Ну да. Особенно сравнивая наш бюджет.

— А это, Димыч, не нашего ума дело. Нам платят, мы работаем. Деньги не из нашего кармана, так что…

— Мне Мыськин знаешь что сказал? Что теперь будут открывать еще один наш офис — в Дагестане.

— Еще бы! Ищи горячую точку — и ты найдешь там сотню НПО с благими намерениями. Почему всем хочется поставлять плакаты и контрацептивы туда, где неспокойная политическая обстановка? Там, где все спокойно и ни у кого нет политических интересов, нет никаких НПО, никто не ездит с ненужными лекциями, никто не рвется открывать подразделения. Тут много мозгов не надо, чтобы понять. Лучше закроем свои рты, а то и у стен есть уши.

Димка отъехал к своему столу. Он занимал совершенно непримечательную позицию в офисе, и его мало заботили политические дела. Ольгу они интересовали куда больше, и чем дальше, тем очевиднее она понимала, что происходит, но тщательно скрывала свой интерес, и не зря — это было билетом на выживание.

Телефон жег ладонь. Он возвращал ее к мыслям о матери. О доме. Она твердо решила, что не вернется туда. Ей даже не пришлось себя убеждать. Уговаривать. Решение пришло быстро и не вызывало сомнений. Это был не просто обман. Мама предала всех. Это было именно самым настоящим предательством — ее, отца, брошенной девочки. Теперь все они несут на себе крест ее ошибок и грехов. Ольга была уверена — они еще поплатятся за это. Когда-то вычитанные, услышанные мысли о карме всплыли на поверхность и словно шептали ей изнутри страшные пророчества, ужасающие прогнозы. В ее, Ольгиной, судьбе обязательно будет много плохого, хотя бы за то, что она стала частью этой чудовищной ошибки. Вся их семья, вся их жизнь казались ей теперь ошибкой. Если бы мать не бросила ребенка, она не вышла бы замуж за ее отца. И Ольги никогда бы не было. Ей достался чужой билет в жизнь. У кого-то билет отобрали, жестоко выбросив из очереди за счастьем, и отдали Ольге. На, деточка, держи свое право на радость и наслаждайся. Пока не знаешь, что случилось до. Как с этим жить? Неужели мать могла подумать, что Ольга поймет и простит? Уж лучше бы продолжала врать — и то легче. А теперь — неси груз чужих ошибок и сгибайся, пока хребет не сломается.